Совершенно русская версия

Иностранный мюзикл в отечественной постановке

Мюзиклы преследовали меня с раннего детства, но я этого не замечала. Первую в жизни театральную постановку я увидела по телевизору. Это была "Ханума" Георгия Товстоногова. В 12 лет я влюбились в рок-оперу "Садко" Театра на Красной Пресне. Дальше были: "История одной лошади". "Юнона и Авось", "3везда и смерть Хоакина Мурьеты", "Бумбараш", "Дело", "Смерть Тарелкина". При этом у меня было стойкое ощущение - нет такого жанра в отечественной культуре. Вот американский мюзикл - это серьезно.

Причем ни одного импортного спектакля ни в живую, ни на кассете я тогда еще не видела. Познание начиналось и заканчивалось фильмом "Весь этот джаз" Бoба Фосса.

Недавно в умной книге, посвященной истории музыкальной пьесы, - так по-русски зовется мюзикл - читаю: "Из московских постановок успехом можно назвать "Юнону и Авось" Марка Захарова и "Клопа" Олега Кудряшова".

Олег Львович Кудряшов поставил "Клопа" в 1987 году на курсе, где я училась. С этим спектаклем в те не очень выездные годы мы объездили полмира. Спектакль был по-настоящему хороший: текст Юлия Кима, музыка Владимира Дашкевича, хореография Аллы Сигаловой, постановка Олега Кудряшова. Не интересовались спектаклем только на родине.

Несколько лет назад все тот же Кудря-шов привез из Парижа либретто "Noire Dame de Paris" и отдал его Юлию Киму, который написал русскую версию. Труппа Театра им. Евг. Вахтангова готовилась поставить спектакль, но денег на проект не нашли. Где искали - не знаю. Знаю, где надо было искать.

Спектакль "Собор Парижской Богоматери", идущий на сцене Московского театра оперетты, - точная копия французского первоисточника. До жеста, до штрихов в гриме исполнителей. Как тогда понять - "русская версия"? Французское либретто (Люк Пламодон), английский режиссер (Уэйн Фоукс), артистов запихали в шкуры французских коллег - что же здесь русского? Человеческая природа.

На сцене Театра оперетты сложнейшие арии поют не известные мне дети, с голосами не хуже, чем у оперных певцов с мировым именем. (Где наша эстрада взяла своих звезд, которым слава стала утешительным призом за отсутствие голоса?) При этом они юны, хороши собой, худы и талантливы.

С появлением на сцене Квазимодо в исполнении заслуженного артиста России Валерия Яременко я поняла, что по-настоящему необходим этот жанр только русскому артисту и зрителю. Только наш человек чувствует так, что слов не хватает. Они заканчиваются, а в сердце еще так много всего. Дальше нужно иди вопить, или петь. Так играет Валера, прекрасный драматический артист Театра им. Моссовета. Я все время боялась, как бы он не умер - не бывает человека так много. Начал он с песни, а в финале было ощущение, что поет церковный хор перед прыжком в пропасть. Если бы у всех исполнителей была такая школа и жизненный опыт - мир содрогнулся бы от осознания собственной бессмысленности и бросился в Россию учиться подлинным чувствам. И еще при помощи Яременко я поняла, почему банальная история Виктора Гюго стала классикой.

История страсти. Трое мужчин мечтают об одной ночи с женщиной. Жить с ней никто не собирается. Ни один не думает, как сделать ее счастливой. Нависли над бездной (в последней сценепервого акта) и кричат поставленными голосами: "Я душу дьяволу отдам за ночь с тобой". Зачем дьяволу? Почему не любимой? Только Квазимодо-Яременко удается за три часа пройти путь от страсти до любви.

Мне хотелось с кем-то об этом поговорить. Я пошла с гримерную Квазимодо.

- Валера, я поняла, о чем пьеса!

- Только сейчас? А раньше-то читала ее?

- В чем разница между любовью и страстью?

- Во всем. "Любовь долго терпит, все прощает, не бесчинствует, не превозносится, никогда не перестает". Апостол Павел. Любовь - это взаимодействие, мне необходимо, чтобы любимой было гармонично и вдохновенно. Потому что только такая она поможет мне двинуться к гармонии и вдохновению. Так, шаг за шагом, вверх, по очереди, помогая друг другу.

- Страсть нетерпелива, мучительна и все время что-то хочет: видеть, слышать, касаться. Страсть - это взаиморазрушение от страха перестать быть нужным.

- Разрушить можно только ложное, фальшивое. А если разорванному на куски, больному, тебе удастся найти в себе Себя, значит, это было не напрасно. И никогда больше никому ты не позволишь сделать из себя животное.

- Страсть - это как ты идешь. Любовь - куда. Одно невозможно без другого. Я видела много ушедших от страсти, но так и не дошедших до любви...

- Знаешь, у меня нет другой возможности выйти на сцену и сказать, как я люблю. Мне сорок лет, я стольким людям не сказал, что люблю. А некоторые уже ушли из жизни. Только на сцене я могу быть по-настоящему собой - любить без страха и надежды, ненавидеть всем сердцем. Говорить правду, защищенный словами драматурга.

- А о чем ставил режиссер?

- Ты спрашиваешь, как будто это ставил Петр Наумович Фоменко. У наших великих режиссеров никогда не будет денег на такие постановки. Разница между их и нашими мюзиклами - в количестве вложенных денег и души. У них деньги, у нас душа.

- Почему так?

- "Боже правый, почему нету правды на земле, и все то, что я люблю, предназначено не мне"? Если бы не существовало этого вопроса, люди бы в зале не плакали. Квазимодо - русский народный герой. Мне есть, про что петь. Мне есть, про что плакать.

- Слушай, мне интересно на самом деле...

- Почему у меня такие красивые глаза? Потому что линзы.

- Тебе линзы надевают на спектакль?

- Я сам их надеваю. Этого не видно. Это только для меня. Мне не хватает чистого голубого свечения.

Свечения хватает. Его не может быть не видно. За годы общения с представителями самых разных профессий и узнала, что никто не притворяется в жизни меньше хороших артистов. Уставшие играть на сцене, в быту это, как правило, простые, скучающие люди. Жизнь им кажется черно-белым сном. Но вечером они пристегнут свои горбы и снова будут убивать и умирать за любовь, за веру, за счастье быть собой - человеком. Не тем, кто произошел си- животного, а тем, который создан по образу и подобию. А я благодарю их и любого другого, идущего до конца. Не щадящего своего сердца. Потому что лучше минута подлинной страсти, когда земля и небо, огонь и вода встречаются в тебе, и ты становишься миром, а мир - тобой, чем жизнь, полная лжи и равнодушия.

Ольга Толстецкая