Парижский собор на Большой Дмитровке

В Москве состоялась гала-премьера

- Дeсять минут послушаем - и пойдем коньяк пить, - пообещал мне приятель, проталкиваясь сквозь кордоны на Большой Дмитровке, одолевая половодье жаждущих лишнего билетика вокруг Театра оперетты и толпу в вестибюле. Публикой ажиотажной премьеры была "вся Москва", что в людях искушенных рождало лишь опасения. Тем более что "диагноз" действу, заранее объявленному событием, один известный критик поставил еще накануне, посмотрев "генеральную": "элементарность, большие деньги плюс авторский секонд-хенд".

Но не принадлежа к поклонникам жанра ни по возрасту, ни по пристрастиям и войдя в зал с изрядным запасом скептицизма, мы никуда не ушли, оставшись зрителями и слушателями первого представления "Нотр Дам де Пари" до самого финала.

Почему? Во-первых, это красиво.

Как известно, честность - лучшая стратегия в любом деле. "Нотр Дам" претендует прежде всего на то, чтобы быть зрелищем - ярким, внятным, захватывающим, - и не притворяется ничем другим. И потому русская версия, осуществленная через шесть лет после парижской, не должна вызывать изжоги даже у отъявленных снобов.

Во-вторых, одно из существенных слагаемых французского триумфа - неамериканская эстетика. Считается, что короли жанра - на Бродвее. Но совершенство бродвейских мюзиклов подобно силиконовой груди - примитивные инстинкты соединены с высокими технологиями, а ставка на коммерческий выигрыш ненавязчиво выступает стилеобразующим началом.

Здесь ставка на то же, но "Notre Dame de Paris" - создание Старого Света с его давней гуманитарностью, чувством красоты, изощренностью умений, а Люк Пламондон, либреттист, Жиль Маю, режиссер, Ричард Кочанте, композитор, и Кристиан Ратц, сценограф, - истинные мастера.

К тому же "элементарность" спектакля есть простота культурного мифа. Великий роман Гюго, оставаясь вершиной французского романтизма, неожиданно легко адаптируется к современности. Каркас сюжета - история цыганки Эсмеральды и горбуна Квазимодо - поднимается над временами и границами, углубляя контекст спектакля. Литературная первооснова дает ему главное - благородство драматизма.

В России к затратным спектаклям относятся с априорным неодобрением. Деньги, как один из основных и необходимых компонентов, компрометируют художественный результат. Но в мюзикле, похоже, крепнут свои законы. Есть в деятельности продюсеров нечто от захвата девственных территорий. Само собой, как финансовый феномен (в цену входят сценография, свет, эффекты, компьютерная партитура спектакля, весь профессиональный класс купленного "пакета"), "Нотр Дам" мог состояться лишь в столице, живущей вполне отдельной от страны жизнью. И билеты здесь раскуплены на месяц вперед.

Наконец, в-третьих: обвинение в том, что нам подсовывают "секонд-хенд" (не первозданный и не отечественный продукт) - не столько упрек, сколько обида, досада. Да и куплены, условно говоря, всего лишь "ноты". Одушевить их способны лишь исполнители. Именно они создают (или проваливают) хиты, именно они строят атмосферу, и от их самоотдачи зависит результат.

И тут как раз время сказать о претензиях к российской части проекта. И прежде всего - к русскому тексту Юлия Кима, иногда до изумления неуклюжему. К неровному, сбивающемуся ритму спектакля, слабоватой хореографической "массовке". А главное - вокальной и артистической неравноценности исполнителей. Вячеслав Петкун (Квазимодо) и Александр Маракулин (священник Фролло) - очевидные лидеры спектакля. Вполне убедительны Александр Дыбский (поэт Гренгуар) и Сергей Ли (предводитель нищих Клопен). А вот Светлана Светикова - скорее очаровательная Барби-брюнетка, чем гений чары, каковым, судя по первоисточнику, должна бы являться Эсмеральда.

Впрочем, русская версия - и это уже ясно - не мертвая копия, а живое создание "на вырост". Во всем подражающая "старшей сестре", она уступает ей в шарме, но не в страстях. В спектакле есть завораживающие сцены, замечательная музыка, молодая энергия. И он до краев переполнен стихией, которой все в этом (и том) мире начинается и заканчивается: последнее пропетое в спектакле слово, оно же первое - любовь.

Марина Токарева