Открытие Америки

Норд-Ост и Норд-Вест встретились на 42-й улице

Похоже, в этом сезоне степ снова будет в моде: в антракте "42-й улицы" зрители пробовали свои силы на паркете московского Дворца молодежи, у многих получалось. В России это называли чечеткой, ее американская версия - тэп, или степ, он и был королем вечера. Королевой же была Мередит Паттерсон, звезда бродвейской труппы, прибывшей в Россию всерьез и надолго.

Джаз + мюзикл. Эти понятия, полагали, в прошлом. Но зал переполнен молодыми. Как и залы "Норд-Оста", и "Нотр-Дам", и "Чикаго". Массированное вторжение мюзиклов на российскую сцену внесло непредусмотренную поправку в систему новейших предрассудков: напомнило об едином культурном пространстве, где нет жанров вчерашних. "В жизни никто не поет и не танцует,.. мы люди взрослые, на что нам эта фигня?", - пишет молодой критик, но его проблема - всего лишь проблема глухоты. Потому что если без этой фигни, то нужно отменить оперу и балет, а заодно двухмерную живопись и мертвую скульптуру. "42-я улица" - улица поющая и танцующая назло реалистам. Впервые поставивший этот мюзикл Басби Беркли был великим хореографом театра и кино: он научил зрителей искусству воображения. Легким движением танцовщиц, как движением кисти, он создавал картины жизни тогда еще невиданной. Выложенные им живые орнаменты из кордебалетных девочек захватывающе неожиданны и остроумны. В СССР над синхронно вздымающим ноги корус-лайном любили потешаться клеймители "их нравов". В новой России это зрелище, которым увлекался в своих киномюзиклах "официальный режиссер" Григорий Александров, склонны связывать с обезличивающим тоталитарным сознанием. А это просто красивое шоу, заставляющее публику приплясывать в креслах. В мире декадансного искусства эти восхитительно наивные сороконожки смотрятся почти ренессансом: обществу фазы нахрапистого индивидуализма они напоминают об иной энергии - ансамблевой, командной.

По сюжету, артисты нового шоу "Красотка" могут оказаться на улице - их звезда выбыла из строя, спектакль под угрозой, спасать своих товарищей будет Пегги Сойер, которая вошла на сцену новичком, а уйдет с нее звездой. Эту роль играет Мередит Паттерсон, в собственной жизни повторившая сюжет американской Золушки: "42-я улица" стала ее первым взлетом, здесь она нашла свою любовь (Шон Уайли - ее партнер по сцене и жизни и в Нью-Йорке и в Москве, "и я счастлива, что он здесь со мной" - сказала Мередит в интервью "РГ"), а московский проект обозначил новую важную, по бродвейским канонам, веху: здесь ее имя впервые значится на афише "красной строкой", опережая само название спектакля.

В этой элегантной блондинке, словно сошедшей с экранов 50-х, трудно распознать ту необыкновенно молоденькую трудягу в маечке, которую мы видели на репетициях: звезда по определению не имеет возраста, она должна сиять и покорять обаянием. Смысл и притягательность мюзикла в том, что каждый номер - вокальный или танцевальный - шедевр уникального, штучного, только данной звезде присущего мастерства (здесь причина провала недавнего французского фильма "8 женщин", где Франсуа Озон заставил хороших актрис делать то, чего они не умеют - вышла скучная любительщина). Вокруг звезды вращаются планеты, каждая по-своему хороша, и благодарные аплодисменты зала в равной мере достались и Рэбекке Пофф, сыгравшей звезду угасающую, и Кэрен МакДональд, блеснувшей в традиционном для оперетты заводном амплуа "комической старухи".

Никто из актеров и даже сама Мередит Паттерсон не пытаются осовременить, "освежевать" свои роли, сделав из классики постмодернистское рагу - перед нами сугубо академический театр мюзикла, что для русской критики - экзотика. Потому что в данном случае архаика моложе, энергичнее и умнее иных воспетых нами новаторов: она обладает развитым абстрактным мышлением и гибким ассоциативным воображением. При этом она демократична и покоряет зал контактностью, свободна от натужных амбиций и хочет просто развлечь зрителей, сообщить им свой оптимизм. В этом смысле "42-я" родственна нашему "Норд-Осту" - на оба шоу публика ходит "подзаряжаться" жизненной энергией. Не претендуя открыть Америку, в своей московской версии она все-таки ее открывает, и выясняется, что у нас много общего. "У них" оптимизм декларирован в знаменитом девизе "Улыбайся!", у нас он загнан в подкорку историей и политическими предрассудками, но в обоих случаях он единственно эффективное топливо жизни.

Трехчасовое шоу пролетает как миг и завершается триумфальной "премьерой в премьере": Пегги Сойер, пройдя через тернии к звездам, сражает публику, нам поют о всепокоряющей силе бродвейских мелодий. А когда после оваций самые нетерпеливые из зрителей устремляются в гардероб, оркестр под управлением неистового Стивена Бэйтса устраивает для самых верных слушателей пятнадцатиминутный джэм-сешн, после которого идти спать уже совершенно невозможно.

Валерий Кичин